Интервью с Алексеем Поповым

Алексей Попов - известный спортивный телекомментатор и журналист. С 1992го года комментирует гонки в классе "Формула-1" и по праву считается "российским голосом Ф-1".
Также комментирует регбийные матчи, биатлонные и лыжные соревнования. Является ведущим программ "Неделя спорта", "Гран-при с Алексеем Поповым", "Золотой Пьедестал".

С Алексеем беседуют основатели проекта "Сага о металле" Виктория ‘Trash’ Капитонова и Ольга ‘Alexandros’ Дорофеева.

"Сага о Металле": Расскажи, как началась твоя любовь к тяжелой музыке?
Алексей Попов: Когда я начал слушать металл, я не знал английского языка, потому что в школе я учил французский. Это были годы, когда ничего не продавалось.
На Арбате была студия в подвале, куда надо было придти со своей кассетой. На всю стену были отпечатанные на машинке списки групп, альбомов и дисков, которые были в наличии, и ты давал свою кассету и говорил ‛мне на первую сторону, пожалуйста, вот это запишите, номер такой-то, а на вторую номер такой-то‛. И через несколько дней приходил забирал.
Все мы очень боялись, что у нас плёнку украдут. Была такая фишка в школе – почему-то считалось, что западную плёнку меняют на нашу. Поэтому что мы делали: мы белой замазкой очень тщательно капали на винтики, которые скрепляют кассету. Почему-то никому в голову не приходило, что если бы люди хотели сменить эту плёнку, они бы так же обратно завернули и замазкой капнули. Но вот нам казалось, что мы самые умные.
У каждого были такие книжечки, и мы переписывали друг у друга дискографии. Наверное, нынешнему поколению сложно понять, как можно жить без интернета, но его не было. Никакой информации не было. Поэтому все названия групп были известны по лестничным площадкам, где они были на стенах изображены всегда, причём очень правдоподобно, со шрифтами. Iron Maiden, Metallica – каждая группа существовала не «вообще», а с теми буквами, которые у них на логотипе.
Дальше мы переписывали названия альбомов. Я когда сейчас иногда нахожу те записи, понимаю, что это был полный бред – почерки же у всех разные, вместо i получалось l и так далее. Мелодика – это всё, что мне оставалось. Можно было вычленить какие-то отдельные слова, которые мне были понятны по корням, географические названия, но без понимания языка, в принципе, это была только мелодика.
Потом, когда ко мне в руки попала группа «Ария» - вот это было второй ступенью открытия. К тому же, там тексты были очень профессиональные, очень умные.
С тех пор мне довелось узнать много языков, но некоторые вещи понимать действительно невозможно. Например, у меня старший сын слушает такое, я извиняюсь, нечто, в котором вычленить ничего не возможно. Что-то вроде Nordic black thrash.
Не могу сказать, что здесь первично, потому что влюбился я в металл в первую очередь всё же не понимая текстов.

Saga: Какой примерно год?
А.П.: 87–88, наверное. Всё, что я слушаю до сих пор, оно заканчивается примерно на 91-92 году. Это касается даже и попсы. Алёну Апину или «Мираж», допустим, я могу опознать на «Ретро-ФМ», а что-то более свежее – нет. Это касается и металла, это касается всего.
Saga: А кроме металла какая-то музыка?
А.П.: Нет, чтобы я ее целенаправленно слушал – нет. Да и металл тоже. Я не представляю дома поставить диск и целенаправленно слушать.
Saga: Некогда или просто прошли те времена?
А.П.: *задумался* Наверное, некогда. Да если и было бы когда – ведь я же нахожу время читать… хотя мне тоже некогда. Причем не на айпаде – сюда хорошо журналы закачивать, а вот книгу я не представляю как читать с экрана.
Я могу пойти в книжный и купить книгу, слава богу, и выбор там есть. Я читаю меньше, чем хотелось бы. Эту тему можно развить до бесконечности, но… на книги я нахожу время, а на музыку – нет.

Saga: Любимые авторы или книги? Книги, которые на тебя повлияли?
А.П.: Здесь надо разделять: любимые книги и книги, которые я читаю. Есть люди, которые говорят: «я перечитывал эту книгу 25 раз!». У меня книг, которые я перечитывал даже 3 раза, очень мало. Наверное, кроме сборника рассказов О’Генри я не могу назвать книгу, которую я бы целенаправленно перечитывал.

Кино… Единственный фильм, который я много раз пересматривал – это «Звёздные войны», причем реально много раз. Еще с древних видеомагнитофонных записей.
Что касается музыки – нет. Опять же, не было такого изобилия. Я считаю, что современное изобилие – оно уничтожает всё.
Мы ехали на метро за этими кассетами, холодно, можно было попасть под гопоту, денег не было - копил. Стремление делает человека. Стремление как процесс.
А сейчас всё доступно по одному клику или тапу, причем бесплатно. А когда нужно заплатить за чужое творчество хотя бы доллар, они сразу «а чойто?!».
И вот это хамство я встречаю в интернете и по своей основной работе. Когда приходят такие и говорят гадости про пилотов Формулы-1. Эти люди [пилоты] рискуют своей жизнью – пускай не так, как в 60е, но тем не менее. Они проводят в спортзале по пять часов в день, Дженсон Батон, к примеру, бегает триатлоны. Плюс, в инженерном плане это ребята образованные, это даже не футболисты. Вы на картинг для начала сходите, попробуйте.
А тут приходят эти товарищи «а чойто?!», и давай с матом-перематом… Вот эта культура нынешняя – тут даже слово «культура» не употребишь – она во всём.

Вот кто из вас серьезно читал Толстого, Достоевского, Чехова? Нас в школе от этого отвратили, и только теперь я взял случайно «Шагреневую кожу» Бальзака и прочитал. И вот сейчас я ее понял, в 37 лет, мне понравилось, было интересно. А в школе?! Я даже не помню, был ли Бальзак в программе, помню только, что название известное.
Мы же псевдокультура – мы знаем кучу всего, но поверхностно. А нынешнее поколение… если мы можем хотя бы статью прочитать, то они читают только заголовки.

Saga: А это только в России такое?
А.П.: Не только у нас, но у нас всё очень выпячено, гипертрофировано. У нас очень большие комплексы, какое-то самоненавиденье. Нигде я не видел такого ненавидящего отношения к своим.
Удачливых вообще нигде не любят, но… вот немцев, которые ненавидели бы Шумахера, их в процентном соотношении очень мало. Средний немец изначально настроен на то, чтобы болеть за своих.

Saga: Есть мнение, что поклонники Формулы-1 – люди более интеллектуальные.
А.П.: Я тоже так думал, до интернета. Но когда я читаю, с какой ненавистью и хамством люди пишут о пилотах, переносят вот это футбольное боление «кони-мясо», «а твой такой, а этот такой», и вместо анализа идёт боление… а для меня это чуть-чуть другой вид спорта, где тем более должно быть уважение.
Но ведь и на трассе постепенно это начинается. То, что давно никто не гиб на трассе – это страшно. Если в 70е–80е твои товарищи, а тогда они были не так испорчены деньгами, звёздностью, телевидением, рекламой – они действительно были товарищами, в меньшей степени спортсменами и в большей степени товарищами – могли погибнуть, и они гибли, иногда по два за сезон, иногда по четыре. Не было вот этих картинговых фишек.

Saga: Каково ощущать себя человеком, который – как голос – для многих неразрывно ассоциируется с Формулой-1?
А.П.: Это приятно. Я считаю, что дальше, что бы ни было, я свою функцию выполнил, могу смело умирать. Я не шучу. У меня была страсть и увлечение, мне повезло, да, что я смог разделить её с тысячами моих соотечественников.
С личной точки зрения у меня три сына, я оставил после себя след в любом случае.
Saga: А дети разделяют увлечение?
А.П.: Слава богу, нет. Когда я вижу спортивных родителей – это называется «теннисный папа» – которые заставляют своих детей… В автоспорте таких очень много, на картодромах.

Saga: А какие-то другие виды спорта интересуют?
А.П.: Да, регби. Я много лет любил регби, и если вы посмотрите на этот вид спорта... До этого я хоккей очень любил, в отличие от футбола. Мужская игра, контактная, с честью, с достоинством.

Saga: Сложно вести прямые эфиры?
А.П.: Нет. Приятно. Это моя работа.
Saga: А какой-то азарт есть?
А.П.: Конечно. Я не за деньги этим занимаюсь. Я рад, что мне платят зарплату, но я мог бы, наверное, найти более высокооплачиваемую работу, если бы я к этому стремился. То есть это действительно страсть, которая никуда не делась за 20 лет. Мне повезло, реально.

Saga: Как занесло в гонки?
А.П.: Мне повезло, я бывал за границей еще в советское время, у меня дедушка работал в Торгпредстве СССР в Бельгии. Я на летние каникулы к нему приезжал. Он купил мне мой первый диск – Iron Maiden ‛Seventh Son of a Seventh Son“ 1988го года. Это был мой первый личный диск, а кассеты я уже до этого записывал. И гонки я там впервые увидел. Мне хватило пяти минут, чтобы влюбиться. А машины я всегда любил, с детства.

Saga: Ходишь ли на концерты?
А.П.: Нет.
Saga: Не тянет?
А.П.: Вырос.
Manowar когда приезжал, я долго думал, заходил на сайт, смотрел билеты, сектора.
Эта музыка очень хорошо ложится на моё мировоззрение. Я не кровожадный человек, но Мановар – моя любимая группа. Она именно такая – с мечами, но это всё построено на чести, на принципах «ты враг мне, но я тебя уважаю».
В итоге… это моя любимая группа, и уж если я на неё не пошел…
Saga: А концерты, связанные с Формулой-1, когда Kiss играли?
А.П.: Нет, я знаю, что они там играли, но проблема, я вам так скажу, в том, что я очень сознательный человек.
Если я знаю, что мне что-то нужно сделать, я сначала это сделаю, а потом уже… «Первым делом самолёты», и это было всегда.
Я всегда пытаюсь ходить на регби, особенно в регбийных странах. Причем не стараюсь там аккредитоваться, хотя это не сложно сделать. Мне не жалко 50 фунтов. В Уэльсе я пошел на матч Уэльс против Южной Африки – вместе с народом, там гигантский шикарный стадион, атмосфера такая…

И вот представьте, я два года подряд в Мельбурне, куда просто так надо сутки лететь.
Австралия – самая что ни на есть регбийная страна, и в лиге «Супер-регби» играют сильнейшие команды: Австралия, Новая Зеландия, ЮАР. Фактически, сильнейший клубный чемпионат мира. И оба года, когда я там, в эти выходные мельбурнская команда Rebels играет дома.
В этом году ладно, они играли в воскресенье, и начало игры было в 4, а у меня в 5 гонка стартует, это понятно. Но в прошлом году они играли в пятницу, вечером, через два часа после конца свободных заездов, которые я комментировал. То есть у меня реально было время спокойно сесть в машину, спокойно доехать, запарковаться и попасть на игру. Но… это значило бы, что вот я закончил комментарий и вместо того, чтобы идти разговаривать с пилотами, включая Петрова нашего, собирать информацию (а это начало сезона, всегда есть новинки какие-то, по машинам, по правилам), готовиться к комментированию квалификации – вместо всего этого я бы пошел на регби. Я не мог себе такое позволить.
Вот вам и ответ. Поэтому, даже если бы я мечтал пойти на этот концерт, если бы это мешало основной работе… даже если бы никто не заметил.

Saga: Многие комментаторы рассказывают только о том, что происходит на экране. Ты же даёшь много дополнительной информации, интересных подводок.
А.П.: Я стараюсь успеть как можно больше интересного рассказать, но чтобы это не вредило текущему.
Если происходит что-то важное и интересное, я действительно этому внимание уделяю, но если действие чуть-чуть провисает – это же не пинг-понг, где каждую долю секунды изменение – я стараюсь, чтобы не было искусственно. То есть, можно делать вид, что ты всерьез комментируешь борьбу за 14е место, но понятно, что это мало кому интересно. И вот в этот момент можно рассказать какую-то информацию, которую не успел, и она может к месту прийтись.
Когда серьезно работаешь, то действительно много информации. Прилетаешь за 3-4 дня до гонки, во всём этом варишься, выписываешь какие-то факты, аккумулируешь. Я подписан, за свои деньги, на все журналы на разных языках, я их читаю каждую неделю от корки до корки. Каждую неделю, день за днем, я читаю все новости на всех важных сайтах – вот уже 20 лет.
Я мог бы расслабиться, по накатанной это делать – «и так сойдёт» - но мне стыдно перед людьми. Если они этим искренне увлечены, они могут почувствовать халтуру какую-то, а мне бы этого не хотелось ни в коем случае, вот и всё.

Saga: На пресс-конференциях после гонок журналисты из разных стран задают вопросы. Кто-то задает более интересные, есть какая-то характерная школа журналистики?
А.П.: Всё очень индивидуально, нет никаких школ. Есть отдельные люди.
Вообще надо понимать, что это очень большая семья – Формула-1. Вот там говорят «биатлонная семья», «футбольная семья» – это всё другое. Здесь люди находятся в замкнутом пространстве половину года. И потом, что такое футбольный матч? Это всего две команды, они приезжают за день до игры, тренируются на отдельных стадионах, почти не общаются с прессой – есть какая-то формальная пресс-конференция.
Что такое Формула-1? Это паддок, где 4 дня подряд люди по 20 часов находятся в замкнутом пространстве. Это две-три тысячи человек, которых ты знаешь в лицо. Ты можешь не знать, как зовут седьмого механика той-то команды, но ты неминуемо хоть раз за сезон летел с ним в одном самолёте; ты не можешь с ними разминуться. Несколько сот человек ты знаешь по именам, несколько десяток из них – твои друзья, но, так или иначе, ты знаешь всех. И это сражение одновременно 12 команд между собой, а не двух. И это уникальная вещь.

Saga: А среди комментаторов есть какая-то конкуренция?
А.П.: Нет, наоборот, это своеобразное братство. По большей части это тоже один и тот же костяк, который существует очень давно. Больше того, от многих стран в качестве второго комментатора, консультанта, выступает бывший пилот или другой человек, пришедший из гонок. То есть, ты сначала годами знаешь человека как пилота, потом он переходит в эту функцию…
Saga: То есть, ситуация с Култхардом – не исключение?
А.П.: Бывают люди, которые вряд ли могут стать консультантами в эфире, потому что они скажут три слова и потом молчат двадцать минут. Понятно, что их не будут привлекать. Но тот же Дэвид – у него всегда язык был хорошо подвешен.
Одно дело быть консультантом перед камерой, когда идут по паддоку – ты там 5 минут на вопросы ответил и всё. Другое дело, когда садишься вести трансляцию. У тебя нет ни пауз, ничего – в лучшем случае реклама (а у меня сейчас с таймшифтом и рекламы нет, я должен два с половиной часа говорить вообще не останавливаясь). И даже если тебе есть что рассказать, через полчаса ты можешь с ума сойти. Поэтому людей надо постепенно вводить.
Что касается как раз Култхарда – он мне симпатичен, потому что он делает сразу несколько дел, и старается все их делать хорошо. Он продолжает гоняться в DTM на Мерседесе, но это не единственный пример, их много.

Saga: Тяжело вообще работать с таким количеством людей и таким количеством информации?
А.П.: С большим удовольствием!

Saga: Если возвращаться к музыке: французские металлические группы, итальянские, какие-то другие?
А.П.: Нет, нет.
Всё это я слышал через моего старшего сына, и то, я думал у него это прошло. Что-то между дэтом, блэком – 800 ударов в минуту и рычащий голос. Разобрать там что-то невозможно, поэтому, что французский язык, что норвежский – без разницы. Он иногда делает подборки, чтобы послушать в машине – я спрашиваю через 10 минут «это всё ещё та же песня?», а он «это вообще другая группа!». Вот так.
Saga: То есть, в основном музыка только в машине? Какое-то радио, может быть?
А.П.: Да. В Москве я слушаю только «Ретро-ФМ», у меня другие станции даже не настроены. И если случайно сбивается, я в панике ищу, как вернуть обратно. Часто убираю звук, потому что некоторые вещи очень раздражают. Минуты 3-4 выждешь, думаешь «должно было закончиться» и включаешь обратно. Но металла там вообще не бывает.

Saga: смена имиджа с длинных волос? Вообще, не сразу можно было подумать, что интересуешься тяжелой музыкой.
А.П.: У меня изначально были длинные волосы. Мне недавно друзья кинули ссылку на ютуб – я очень смеялся. Особенно серьезности, с которой я пытался… видно, что человек совсем молодой, но пытается очень серьезно себя вести. Ну как «смешно» – я понимаю себя того времени, понимаю все чувства. Но это забавно со стороны.

Saga: Никогда не хотелось стать музыкантом?
А.П.: Я пел. Ну как «пел» - орал, рычал. Пение – это а-капелла, опера, а так – нет.
Saga: Играешь на гитаре, на каких-то инструментах? Или раньше пробовал?
А.П.: В школе у нас была группа, мне вешали гитару, от нее шел провод, но в усилок не был воткнут. Это были симуляция ритма.

Saga: Такое знаменитое место как Горбушка застал?
А.П.: Бывал пару раз. Туда всё-таки ребята постарше ездили.
Я уехал за рубеж в конце 1992го или 1993м – собственно, на этом моё музыкальное образование и закончилось. Ничего нового за границей я уже не слушал – немножко не до того было, поэтому всё, что я любил и слушал до того момента – Мановар, Металлика, в меньшей степени Iron Maiden, Accept. Ничего нового с тех пор я не воспринимал.
Вот ещё какая проблема: для того, чтобы что-то полюбить, нужно это много раз услышать. Принцип ротации на радио: когда ты уже узнал какую-то конкретную мелодию, зацепило, и так далее.
Всё таки, ‛Black Dog“ Led Zeppelin – она уникальна. Она настолько отличается от всего, даже на том же альбоме, где есть Stairway to Heaven.
Чтобы полюбить – нужно «расслушать». Нужно быть подростком, который расслушивает, или вот как сейчас с айподами в метро.

Я сейчас пытаюсь иногда заниматься самообразованием с музыкальной точки зрения. Я часто летаю на очень дальние расстояния, и в современных авиакомпаниях есть медиаплееры с наушниками, где ты выбираешь сам, так огромный архив всего. И уж по одному альбому каждой старой известной группы там есть. И я вот пытаюсь.
Ну, скажем, Pink Floyd – я слышал «Стену», потому что смотрел фильм, ещё на видеокассете. А вот другие группы, которые считаются знаменитыми, но я их никогда не слышал: Rolling Stones, Deep Purple. Считается, что это как бы культура музыкальная, но для меня это всё – ничто. Честно – включаю, но не могу.
У меня всё началось не с этого. Мэйден, Металлика – вот это для меня столпы.

Saga: Оззи, Купер?
А.П.: Оззи, Купер – да, но вот те, которые конца 80х. Как выяснилось, у них была большая предыстория, а для меня ‛Poison“ – вот это и есть Alice Cooper. И Ozzy, оказывается, пел в известной группе, но только потом стал Оззи Осборном.
Роберт Плант и другие – для меня это всё абстракции. Вот состав Мановара – это для меня звёзды, мой личный пантеон. Я никому ничего не навязываю.

Вот ещё вспомнилось про кассеты. С ними же была проблема в том, что там первые три секунды – пустая пленка, то есть песня уже идет. Вообще, моя самая любимая песня во все времена, самая-самая, ‛Blood of my enemies“ Мановара – она, оказывается, вообще с другого начинается.

Saga: И заканчиваются кассеты внезапно!
А.П.: Да, особенно Металлика – у них длинные песни, и какая-нибудь обязательно не влезет. И вот спустя годы ты узнаешь, что на альбоме ‛Master of Puppets“ была ещё какая-то вещь в конце – но ты ее уже воспринять не можешь.

Еще из групп, которые вспомнились: «Чёрный Обелиск». У меня был один альбом, я его, естественно, послушал 700 раз по кругу, знал наизусть там каждое слово, но всего остального их творчества я не знаю.
«Чёрный Кофе» еще. Не скажу, что мне очень нравилась манера Варшавского, очень специфический вокал, но до сих пор, когда я слышу «Деревянные церкви Руси» – мурашки по коже.

Saga: И еще, когда слушаешь кассету или диск 700 раз, после одной песни подсознательно ждешь следующую, которую привык, даже когда слышишь эту вещь отдельно по радио.
А.П.: То же самое – все привыкли, что побеждает Шумахер, и когда начал побеждать Феттель, после немецкого гимна многие ждут услышать итальянский – одно как продолжение другого.
Saga: Ага, точно!
Спасибо за беседу!

Интервью было записано в 2012 году

Фото: 1 - Ольга Дорофеева
2, 3, 4 - из личного архива Алексея Попова